Специализированный интернет-портал "История Львова"


Истории из жизни львовян прошлого

Человечество знает много примеров, когда неконтролируемый азарт доводил людей до нищеты. Вот  какие истории случились во Львове в начале прошлого века. Город тогда был совсем другим. Постепенно уходили в прошлое тяжелые средневековые стены, уступая место паркам, площадям и вполне европейским улицам. Но Главное - Львов становился - впервые в своей истории - городом больших возможностей. Он привлекал авантюристов со всего мира и заражал горожан духом предпринимательства.
 
Азартный Юзеф
 
Перед Первой мировой войной возле Латинской катедры просил подаяние бывший мастер-лепник Юзеф. Известный львовский историк и писатель Ян Парандовский рассказал об этом случае со слов своей бабушки. Юзеф был искусным мастером, неплохо зарабатывал, но у него была одна непреодолимая страсть: очень любил играть в лотерею. Этот болезненный азарт так ему надоел, что однажды он серьезно решил навсегда покончить со своим позорным увлечением. Приобретя последний, как он себя убеждал, лотерейный билет в своей жизни, Юзеф приклеил его к двери своего дома «на память». И надо же такому было случиться, что именно этот билет выиграл. Юзеф сильно расстроился и попробовал отклеить билет от двери, но напрасно. Тогда он побежал к пассажу Андреолли на площади Рынок, где располагалась контора лотерейной фирмы и, объяснив, что случилось, умолял представителей фирмы прийти к нему в дом, чтобы засвидетельствовать факт выигрыша. Но без­душные клерки ответили, что они такими делами не занимаются и никуда не пойдут. Обезумевший лотерейный игрок снял входные двери с петель и, наняв экипаж, повез их в контору.
 
Работники лотерейной фирмы отказались выплатить выигрыш, аргументируя тем, что это невиданный в мире прецедент  и что двери с билетом в папку с отчетом не подошьешь. Наш ма­стер не сдавался, но тут один клерк, уже в десятый раз проверяя номера, вдруг обнаружил, что билет, приклеенный к двери, не выиграл. Несчастный игрок, опустив голову, поплелся домой и тут с отчаянием обнаружил, что воры, воспользовавшись его от­сутствием, вынесли абсолютно все из дома, включая мебель. Юзе­фу ничего не оставалось, как идти под Катедру просить милостыню.
 
Смелый Михал
 
Накануне и во время Первой мировой войны чудаков во Львове хватало. В те времена недалеко от площади Рынок жил себе сапожник Михал Новак. В самом начале войны его призвали на действительную военную службу как рядового 80-го пехотного  полка австрийской армии. Однако Михал служить не хотел, он хотел оставаться дома и заниматься своим ремеслом. Когда в сентябре 1914 года Львов захватили российские войска, оккупационная власть постановила выплачивать помощь жен­щинам, мужья которых воевали.
 
Новак был человеком ловким и решил воспользоваться слу­чаем. Свою жену он подговорил пойти в магистрат и записаться на получение помощи как жене солдата, воюющего на фронте. Комиссия магистрата постановила выплачивать ей каждый день 1 крону и 26 талеров. В то время это были большие деньги, на которые могла прокормиться целая семья. Но Михал Новак оказался таким отважным рядовым, что иногда осмеливался лично приходить за деньгами в кассу. Наконец, на третий раз, обман был раскрыт референтом магистратской военной комиссии доктором Пачосинским. Удивлению магистрата не было границ, и обнаглевшего дезертира передали в руки полиции.
 
Анджей Новаковский
 
Трагикомический случай произошел во время российской оккупации с львовским извозчиком Анджеем Новаковским. Возвращаясь ночью домой, он встретил двух незнакомых крестьян, которые предложили ему купить воз сена. Сошлись на цене в 11 рублей. Когда деньги были выплачены,продавцы предложили вместе с сеном забрать еще и телегу с лошадьми. Обрадованный Новаковский поехал на телеге домой, и там его ждал неприятный сюрприз. Сгружая с телеги сено, он обнаружил там связанного крестьянина с кляпом во рту — хозяина и телеги, и лошадей, и сена.
 
Когда-то улица Беринды носила имя поль­ского поэта Килинского, и сегодня на угловом с площадью Катедральной здании мы видим бюсты выдающихся польских литераторов. Это одна из самых узких улиц Львова, и, собственно, когда-то она и называлась Узкой. Улица была тупиковой и упиралась в городскую оборонную стену, которая проходила по сегодняшнему проспекту Свободы (австрийская власть снесла крепостные стены в конце XVIII века). С тех пор улица стала сквозной. Один законопослушный львовский гражданин, идя по этой улице, зацепился за гвоздь, торчащий из забора, и порвал одежду. Не долго думая, человек подал в суд на хозяина забора и гвоздя, мотивируя свой иск тем, что гвоздь никоим образом нельзя было обойти. Уважаемые судебные эксперты тщательно исследовали этот случай, признали справедли­вость иска и удовлетворили его. Пострадавший получил денежную компенсацию. Тут, собственно, не знаешь, чему больше удивляться — длине гвоздя или ширине улицы. Сто тридцать лет назад львовские газеты писали, что «улицу Килинского значительно расширили». Это утверждение было абсолютно справедливым, хоть и сегодня  ширина тротуара чуть больше метра.
 
Агнешка Опацкая
 
В средние века чудачество иногда граничило с жестокостью. В 1637 г., вероятно, в Низком замке, который когда-то стоял на месте современного вернисажа, сидела под арестом Агнешка Опацкая. Она принад­лежала к тем женщинам, которые из-за зависти могут впасть в опасное безумие. 3а какую-то мелкую провинность Опацкая приказала отрубить голову своей служанке. Причина неоправданной жестокости выяснилась во время следствия. Оказывается, после содеянного по ее приказу злодейства шляхтянка велела принести ей отрубленную го­лову несчастной девушки. Взяв го­лову в руки, Агнешка Опацкая долго с завистью разглядывала светлые во­лосы своей жертвы, а потом бросила ее в пылающий камин со словами: «Не стоила таких прекрасных волос».
 
Низкий Замок, королевская резиденция и тюрьма. Пластическая панорама Януша Витвицкого.
 
Мацей Ежовский
 
Некогда жил во Львове шляхтич Мацей Ежовский. Однажды накануне Рождества 1653 года он с друзьями решил развлечься, а заодно поживиться за чужой счет. Переодевшись в вывернутые наизнанку овечьи кожухи, шалопаи решили изобразить татар и напали на львовское предместье. Предмещане, не усомнив­шись в том, что это действительно татары, и не желая попасть в басурманскую неволю, быстро побежали, как водится в таких случаях, под защиту городских стен. А все свое имущество оставили грабителям. Гвалт в предместье стоял несусветный, толпа людей заполонила мостик через Полтву, который вел к Иезуитской калитке. В какой-то миг мостик не выдержал натиска толпы и провалился. Люди упали в тогда еще достаточно бурные волны львовской реки, многие утонули, потому что из-за паники несчастных некому было спасать. Через некоторое время самые сообразительные сориентировались, что напавших всего четверо, к тому же конь Ежовского застрял в болоте. Самые смелые объединились и схватили фальшивых татар. Таким образом этот жестокий розыгрыш был раскрыт.
 
Обвиненный в вооруженном нападении и смерти невинных людей Мацей Ежовский был поддан пыткам и казнен. Интерес­но, что семья шляхтича подала королю судебный иск против города, который якобы нарушил права чести шляхтича.
 
В 1772 году после первого раздела польского государства Львов очутился под властью австрийской монархии. Галиция того времени стала называться коронным краем Галиции и Лодомерии. Огромная армия чиновников со всех уголков но­вой империи двинулась во Львов, чтобы найти счастье на присоединенных землях. Галиция стала фактически сточной ямой чиновничества из всех австрийских провинций.
 
наш город направлялись неудачники, не сумевшие устро­иться на хорошую службу у себя на родине. Кроме австрияков во Львов прибывали обнищавшие чиновники из Чехии и Моравии. Новая австрийская власть не требовала от кандидатов на долж­ность чиновника в Галиции высокого происхождения, прекрасных способностей или рекомендательных писем. Достаточно было писать по-немецки и еще владеть любым славянским языком, даже не обязательно польским, не говоря уже об украинском. Об одном высокопоставленном чиновнике по фамилии Фердинанди даже рассказывали, будто бы он когда-то был лакеем.
 
Пани Коссаковская
 
Местная польская шляхта, осознавая свое превосходство, воспринимала все это с гордым презрением. Однажды извест­ная львовская пани Коссаковская, проезжая в карете с первым губернатором края, Антони Пергеном, подала милостыню двум нищим — поляку и немцу. Причем немец получил золотой, а соотечественник — грош. Но вопрос удивленного губернатора, что это значит, гордая пани объяснила, что этот нищий ничем не лучше немецких чиновников, которые голые и босые приехали во Львов, а теперь заседают в государственных учреждениях. И поскольку этот нищий уже завтра может стать высокопоставленным чиновником, она спешит его задобрить, чтобы потом иметь хорошую протекцию.
 
Пани Коссаковская так ненавидела новых  австрийскик чиновников, что иногда весьма рискованно с ними шутила. Когда однажды в ее имении появился налоговик и потребовал выплатить какую-то незначительную задолженность, разозленная шляхтянка приказала вынести ему серебряный ночной горшок, которым только что воспользовались. Лакей объяснил служителю закона, что сейчас у пани Катажины нет наличных, так что пусть возьмет эту серебряную вещь, вымоет от нечистот, продаст и таким образом получит невыплаченные деньги.
 
В тогдашней Вене был популярным анекдот, авторство которого приписывают той пани Коссаковской: после присоединения Галиции в столице стало жить намного безопаснее, потому что все воры выехали во Львов, чтобы занять должности чиновников.